Взгляд из Петербурга

Государство и Власть. Российский опыт

Подробности

Автор: Евгений Негров

Целью данного письма является в максимально сжатой и научно-популярной форме, одинаково доступной и профессиональному политологическому сообществу, и журналистам, и читателям Вашего журнала, попытаться объяснить разницу между понятиями "российское государство" и "российская власть", к сожалению, при всей очевидности этой разницы, не до конца понимаемой не то что представителями общества или самой власти, но и журналистами Вашего, весьма уважаемого мною, издания. Вот характерный пример из N 25 (828) от 29.06.09. В заметке "Правосудие против присяжных" вы пишете: "С возникновением в России судов присяжных у государства появилась новая головная боль". Но головная боль появилась у коррумпированных и непрофессиональных представителей правоохранительных органов, верховной власти, боящейся каких бы то ни было признаков гражданского контроля, и т. д., но для государства как институции введение суда присяжных — несомненное благо!

Выбор такой формы выражения своих мыслей вызван желанием донести свою точку зрения до возможно большей аудитории, причем преимущественно экономически и интеллектуально активной. Профессионально занимаясь политологией, и в своей научно-исследовательской, и в преподавательской деятельности я постоянно сталкиваюсь с манихейским сознанием своих коллег и студентов, то есть резким делением мира на черное и белое, всегда присущее российской политической культуре, проявляемое, в частности, и в том, что зачастую и на бытовом, и на научном уровнях понятия государства и власти просто отождествляются, причем происходит это абсолютно независимо от идейных позиций конкретного человека. То есть происходит буквально следующее: любой оппозиционно настроенный к нынешним политическим элитам гражданин, независимо от степени и обоснования этих настроений, зачисляется в стан если не анархистов, ратующих за полное уничтожение государственных институтов, то уж точно в разряд "антигосударственников",— причем не только официозной и лояльно-сервильной прессой и организациями типа "Наших", но и среди своего круга общения — "недобитых либералов, шакалящих у иностранных посольств". И наоборот: человек, публично так или иначе объявляющий о своей поддержке некоторых функционирующих "здесь и сейчас" государственных институтов, у представителей одного лагеря считается верным "попутчиком", стоящим на страже "поднятия с колен великой России", а у представителей другого — презренным коллаборационистом, сотрудничающим с "оккупационной властью" (см., к примеру, заметку "Астафьева отметили Солженицыным" во "Власти" от 09.03.09). Все это приводит к тому, что само понятие "либерал-государственник" становится оксюмороном. Происходит так оттого, что происходит двойная подмена понятий — как в сфере идеологии, так и в области отношения к самой организации общества, высшей формой которого и является государство.

Но ведь само по себе государство — это не только машина принуждения с мощным репрессивным аппаратом и номенклатурный класс, воспроизводящий в чудовищной прогрессии самого себя, но и, к примеру, система родовспоможения, начального, среднего и высшего образования, медицинского обслуживания, организации единого культурного пространства, социальной защиты, пенсионного обеспечения и так далее, и так далее. Особенно это актуально в нашей стране, где пресловутая формула "Я плачу налоги, и потому государство существует за мой счет" не работает — см. статью С. Минаева "Деньги из жидкости" в номере "Власти" от 15 июня, в которой показано, что доля налогов граждан в федеральном бюджете не превышает 6%, что, кстати, косвенно доказывает правоту вице-премьера С. Иванова, назвавшего граждан России "нашей второй нефтью" (см. "Власть" от 23.03.09) — правильнее бы было считать нас не второй, а "четвертой или пятой нефтью".

Величайший успех нынешней власти, тесно связанный с профессиональной деятельностью прошлого президента и нынешнего премьер-министра страны, состоит в том, что ей удалось в массовом сознании поставить знак равенства между государством с его идеей общественного блага, патриотизма, национальных интересов и т. д. и, собственно, управляющим классом — конкретными представителями исполнительной, законодательной и судебной ветвей власти, в современной России практически неотличимых друг от друга и легко взаимозаменяемых. Именно поэтому деятельность того же Г. Каспарова и его сподвижников большинством населения страны воспринимается не столько как борьба с "путинским режимом", сколько как усилия по развалу страны и помощь в осуществлении "вековых чаяний Запада" по утрате российской государственности. Особо отмечу, что и сами представители ультралиберального лагеря вносят свою лепту в поддержание этих представлений, не проводя внятной разграничительной линии между интересами России как государственного образования с тысячелетней историей и текущими задачами по борьбе с пресловутой вертикалью.

Таким образом, существование "либерала-государственника", не согласного с нынешним стилем управления Россией (упрощение механизмов принятия политических решений, ползучая национализация, наступление на реальные права и свободы гражданского общества, непомерная роль институции Русской православной церкви и т. д.), но вместе с тем понимающего роль государственных институтов и необходимость их поддержки и модернизации, не только технически возможно, но и необходимо для сохранения в глобальной перспективе самого российского государства.

Подводя итог своим размышлениям, замечу, что задача адекватно настроенной части интеллигенции, в том числе и вашего издания, должна состоять в первую очередь в борьбе с подменой понятий национально-общественного блага и интересов правящего класса в публичном пространстве. И именно этого больше всего боится нынешняя политическая элита, так как реализация этой цели нанесет урон отнюдь не российской государственности, а ее беспрекословной монополии на власть.

© 1991–2012 ЗАО «Коммерсантъ.